Первые симптомы. Постановка диагноза.

              Эта часть истории больше будет интересна тем, кому ставят аналогичный диагноз. Тем же, кого интересует именно лечение в Израиле, эту часть можно пропустить).

               Конец 2012 года. Мужу 39 лет. Муж часто болеет простудами. Часто кашель. Курит где то пачку дорогих сигарет в с в день.  Потом постепенно начинает пропадать голос.  По началу мы вообще не обращали на это никакого внимания. Мало ли, со всеми бывает. Но голос становился все хуже и где то через месяц он превратился просто в тихое сипение. Решили показаться  ЛОР врачу. Сначала обратились по рекомендации в госпиталь СБУ. Фамилию врача не помню. Муж зашел в кабинет. Его очень долго смотрел врач. Врач вышел с мужем в коридор и начал рассказывать, что видит лишь налет на миндалине.  Сказал, что ничего страшного нет.  Назначил пропить нурофен, какие то леденцы для горла,  спрей и теплое молоко. Муж все исправно принимал дней 10. Эффекта ноль.

                Приехал мой отец к нам в гости. Писала уже ранее, что он хирург.  Только мы его встретили с поезда, и он сел в машину,  сразу настороженно начал расспрашивать мужа о заболевании.  К тому моменту прошло уже дней 15 после начала лечения "нурофеном и молоком".  Отец сказал, что бы мы срочно шли к другому ЛОР врачу.

              19 го января 2013 года мы отправились в одну из частных клиник Киева.  Врача я ранее не знала. Муж зашел в кабинет и через 10 минут вышел с заключением в руках.  Я посмотрела туда  и подкосились ноги : заболевание гортани С 32 со знаком вопроса. Ниже было написано: Рекомендовано – консультация профессора Абызова.  Первая мысль – профессор Абызов имеет какой то «откат» от этой клиники. Возможно, больных специально направляют к нему. Захожу в кабинет врача. Начинаю задавать вопросы. Понимаю, что врач говорит все искренне.  Задаю ему вопрос : «Какие шансы, что вы ошибаетесь?» Говорит: «Дай Бог, что бы я ошибался».  Врача зовут Кононов Александр Евгеньевич. Он ЛОР врач, не онколог. Диагноз он поставил правильный, за что ему спасибо. В дальнейшем мы с ним подружились. Как оказалось, в его практике  мой муж был первым его больным , у которого он диагностировал рак.

              К профессору Абызову мы сразу не поехали. На следующий день мы поехали в ЛОР институт  по рекомендации моего знакомого доктора, к ЛОР онкологу Старченкову. Как только мы переступили порог отделения, меня накрыл ужас. Все в жутко запущенном состоянии. Облезшие стены, рваный линолеум на полу, все  старое,  рваное, облезшее.  Я уже писала, что в молодости я работала в реанимации. Отделение, в котором я работала, было в маленьком городе на периферии и ремонтом тоже не блистало. Но то, что я увидела здесь, даже меня повергло в шок. Ведь это же всеукраинский ЛОР институт!   Муж был еще в более глубоком шоке. Врач его повел в перевязочную на взятие гистологии. Мужу берут гистологию, а в это время привязочная полная уже порезанными больными, которым меняют повязки. Муж, глядя  на это все, вышел в полуобморочном состоянии.  Врач сказал, что видит опухоль голосовой связки. Нужно ждать результат гистологии.

               Получаем результат гистологии – плоскоклеточный ороговевающий  рак. Старченков отправляет на КТ гортани. КТ подтверждает утолщение мягких тканей в области левой голосовой складки размером 15,6 на 6,6 мм. , накапливающее контрастное вещество. Контрастное вещество накапливают раковые клетки…   Старченков ставит 2ю стадию.

Договариваюсь через одного влиятельного человека о консультации профессора Абызова. Он принимает в Областной больнице. Приехали, он завел мужа в смотровую, начал смотреть его зеркалом. Ничего не комментируя , он начал звать своих учеников и что то им говорить и показывать гортань мужа. Потом встал и вышел из смотровой.  Бегу за ним по коридору. Останавливаю, прошу сказать, что он там видит. Говорит : «рак» и уходит. Идем с мужем за ним в ординаторскую. Даю ему в руки деньги, только после этого с нами он начинает разговаривать. Говорит, что там 3я стадия (это не видя результатов КТ, просто глянув зеркалом).  Нужна операция. Глядя на Абызова, понимаю, что оперировать мужа у него не хочу. Уж очень он в почтенном возрасте. Ему около 70ти лет.

               Вернулись в ЛОР институт. Прихожу к Старченкову, он по непонятным мне причинам, не хочет со мной говорить. Что бы вы понимали, в каждый мой визит я хорошо его благодарила деньгами. И тут вдруг он отказывается со мной говорить.  Оказалось, что мой влиятельный знакомый позвонил директору ЛОР института и замолвил за нас слово. А так как на мужа не была оформлена карточка, Старченков получил от директора института выговор. Но я то с мужем здесь при чем?! Сказал бы Старченков ее завести, мы бы ее обязательно завели.  Начинаю у врача просить прощение (сама не понимая за что), даю ему опять деньги. После этого со мной начинают говорить…  Идем оформлять карточку.  Старченков заявляет, что теперь он обязан мужа показать заведующему, профессору Лукачу. Так как муж теперь с карточкой и находиться официально на лечении, так положено. Да мы то с мужем были только за, что бы было еще одно мнение. Вот только Старченков этого не хотел, так как не хотел деньгами делиться с Лукачем.

                Лукач оказался очень даже приятным доктором. Задаю обоим врачам вопрос : « Мой отец врач и он говорит, что опухоль перед операцией желательно прижечь лучами». Врачи мне отвечают, что он правильно говорит. Спрашиваю: « Почему же вы сами это не предложили?» Ответ меня убил. Оказывается, у них просто в отделении не работает лучевой аппарат! Говорю, что давайте мы пройдем где то в платной клинике. Они между собой приговариваются и слышу, что один говорит другому : «Ты же помнишь мы в Спиженко мужика облучали, из второй стадии стала четвертая и перекосило лицо.» Меня это повергло в ужас. Потом только я поняла, что это от того, что наши врачи не умеют правильно работать с лучевыми аппаратами нового поколения, которые стоят в Киберклинике Спиженко. Да и вообще, в Израиле никто не знает таких понятий как «кибернож» и «гамманож». Это все обычные лучевые аппараты, или как их еще называют – линейные ускорители,  только нового поколения.

                 Старченков повел нас с мужем посмотреть гортань таким прибором как стробоскоб (оптика). Он был в другом корпусе. Вышли после осмотра, муж говорит, пойди отблагодари Лукача деньгами. Собираюсь зайти в корпус , где сидит Лукач. На лестнице встречаю Старченкова. Он спрашивает, зачем туда иду. Говорю, что хочу поговорить с Лукачем. Он начинает на меня орать, зачем вам Лукач?! Вы же со мной договариваетесь о лечении. Начинает мне просто физически преграждать дорогу. К Лукачу я так и не попала.

Предисловие

             В моей жизни случилось так, что диагноз «рак» за мои тогда еще 34 года   был поставлен двум самым близким людям в моей жизни.  Мама умерла от рака в 45 лет, мне тогда было 16 лет, а спустя 18 лет, мне пришлось снова услышать  от врачей «у вашего мужа рак!» Мама умерла в тяжелых муках. Первое, что пришло в голову после того, как врачи озвучили диагноз мужу - это  то, что неужели мне придется заново пережить весь это ужас!  Те, кто сталкивался с этой болезнью, знают, что жизнь до и после постановки такого диагноза – это совсем разная жизнь. Начинаешь жить абсолютно другими ценностями,  в каком -то совсем другом,  до этого не знакомом нам мире. Однако на примере лечения моего мужа, я поняла, что рак все же  лечиться. Есть страны, в которых успешно лечат даже третью и четвертую стадию рака, не говоря уже о первых двух.  В заграничных клиниках нет всего того ужаса, отчаяния и безысходности, которыми все пропитано в наших онкоцентрах. Там тебе не нужно сутками сидеть в интернете и судорожно изучать информацию о болезни. Можно просто положиться на врачей и верить им. Это то, чего так не хватает больным и их родственникам в нашей стране, где медицину превратили в бизнес, а человека в биоматериал .

              Муж лечился в Израиле. Когда мы планировали поездку в Израиль, я столкнулась с тем, что очень тяжело найти какую либо правдивую информацию в интернете о организации лечении и особенно о реальных результатах лечения там. Человеку, который впервые сталкивается с таким, невозможно понять, где пишут реальные люди, где пишут посредники. Я лишь побывав в Израиле, немного начала понимать,  что к чему.  Особенно мало этой информации на украинских источниках. Наши же врачи категорически против лечения онкобольных за границей, и они всячески убеждают людей, что туда ехать не нужно, что там плохо. Опять же, лишь позже я поняла, что они просто не хотят терять свои деньги. Но об этом позже. Еще находясь в Израиле, я для себя приняла решение, что по возвращению домой всем буду рассказывать не только о нашей истории, но и о историях тех людей, с которыми я имела возможность познакомиться находясь в Израиле.

               По возвращению, я разместила свои отзывы на нескольких форумах.  Мне начали писать много людей.  Кто то из них по протоптанной нами с мужем дорожке уже полечился и вернулся из Израиля, кто то поехать не смог и остался лечиться на родине, кто то поехал лечиться в Германию, Турцию, Белоруссию.  Так с 2013 года в моей жизни появилось много новых людей, которые столкнулись с онкологией, каждый со своей историей и судьбой.  А в моей голове накопился определенный багаж информации о лечение рака и за границей и в Украине.

             Именно этой информацией я хочу поделиться с вами.  Теперь я знаю точно, что для кого -то она окажется полезной!

             Напишу пару слов о себе. Зовут меня Виктория. Мне 37 лет. Я юрист, но мое первое образование медицинское. Когда то очень давно я работала в реанимации. Мои родители врачи. Папа хирург, мама (царство ей небесное), работала терапевтом.  

Мой телефон, ватсап, вайбер +380974083123
Электронная почта vitusshka@mail.ru  или vitusshka1@gmail.com